САМОУБИЙЦА (http://aybolit-67.livejournal.com/4229.html)

(http://aybolit-67.livejournal.com/4229.html)

Медицинская драма в одном действии с прологом, эпилогом и хорошим концом.

 

Лет этак шесть назад приключилась со мной занятная история. В одно из дежурств нам привезли в больницу крупного мужчину лет сорока с огнестрельным ранением левой половины груди. В общем-то – больной как больной, ничего особенного. Сердце и крупные сосуды не задеты, кровопотеря менее полутора литров, мужчина физически развит и изначально крепко здоров. Конечно же, огнестрельное ранение левого легкого – звучит зловеще, так что те обыватели, которые тетеньки, охают звучно и за голову хватаются, а те, которые дяденьки – суровеют взором и понимающе кивают головой, с видом людей, прошедших Анголу и Кандагар. С нашей-то как раз точки зрения, ежели пуля что-то и ранит из внутренних органов, так лучше всего, когда легкое – его ткань наиболее устойчива к повреждающим факторам огнестрельной травмы.
Причины ранения тоже были обыкновенные, ничего примечательного: у ребят просто накопились вопросы по работе…

На утро мужчина уже в сознании, со стабильным давлением и просится самостоятельно дышать. Теперь главное, что бы не начались инфекционные осложнения, которые вполне могут доделать то, что не удалось пуле. Здесь, понятное дело, все зависит от качества антибиотиков, которые мы назначим, ну и еще кое от каких лекарств.
Маленькое лирическое отступление
Надобно вам заметить, что население нашей великой страны можно разделить на две неравные семядоли: одни (их большинство) верят тому, что говорит с телеэкрана Харизматик, а другие (их очень немного) – все-таки чуть-чуть, да сомневаются.
Если кто из читателей решил, что я хочу заявить, что наш Харизматик говорит неправду, то пусть этот нехороший и злой человек сам себе в глаза наплюет. Никогда я такого не говорил! Можно даже и в папирус не заглядывать! Просто надо уметь понимать, что тебе, дураку, с экрана толкуют, думать надо, вникать! Вот говорит он, допустим, что решил покончить с бедностью в стране в течение пяти лет – так это истинная правда, могу подтвердить, есть такая государственная программа. А уж о том, что программа эта поручена нам, государственным врачам экстренной медицины, он, разумеется, не говорит, потому, что это и так понятно. Врач, работающий в экстренной хирургии, всегда выполняет какой-то из нацпроектов: для начала мы, допустим, начинаем выполнять нацпроект «Здоровье», но если с ним нам не удается справиться, то мы не унываем, потому что знаем – в этом случае мы выполняем нацпроект «Доступное жилье»…
Конец маленького лирического отступления
Но это все лирика, а в том, что касается лекарств, так уже сказано было из телеящика неоднократно: «все необходимые лекарства во всех больницах давно уже есть…». Должен вам заметить, что и это тоже правда – времена, когда «все лекарства есть» действительно были очень и очень давно.
Те из наших сограждан, которые все-таки сомневаются насчет лекарств, нет-нет, да и подходят к лечащим врачам своих родных и близких и тихонько-тихонько так спрашивают: «доктор, а может быть чего-нибудь нужно?»
В таком случае перед доктором стоит задача, как перед известным персонажем Богомолова:
— Кто он, искренне желающий помочь родственник или провокатор? А может – просто сумасшедший психопат? Или какой-нибудь журналист? А может это племянник прокурора города? Качай его, качай!
Утром того дня, когда давление у нашего огнестрела было уже 120/80 и он активно хлопал глазами и просил пить, около дверей отделения ко мне подошел скромного вида худощавый молодой человек интеллигентной наружности и взглянул на меня из под узеньких очков в тонкой металлической оправе по-умному грустным взглядом маленького человека из рассказов Исаака Бабеля:
— Видите ли – сказал он мне после того, как прослушал мою пятиминутную блитц — лекцию о патологии огнестрельной травмы груди – это мой шеф и близкий друг, не мог бы я чем-нибудь ему помочь? Может быть, нужно достать какие-нибудь лекарства?
Я мысленно «прокачал» его на предмет всего вышеперечисленного и пришел к следующим выводам:
1. Это не Мищенко.2. Скорее всего, он не провокатор и действительно хочет помочь.
Я стал медленно и осторожно объяснять ему, что вообще-то у нас все есть, у нас всего очень много, родное государство дает нам такое количество самых лучших и дорогих лекарств, что мы с коллегами часто собираемся у главврача на совещания и ломаем голову, куда же нам всю эту прорву девать…
Он внимательно слушал, быстро кивал головой и все схватывал на лету. Когда я заговорил про уйму лекарств, он приятно улыбнулся мне, достал из кармана блокнот и авторучку и попросил назвать лекарства и дозировки, которые он хотел бы добавить к вышеозначенной уйме конкретно для своего друга. Мы договорились обо всем за пять минут и он произвел на меня впечатление одного из самых адекватных и сообразительных людей, с которым мне приходилось вот так вот общаться по долгу службы.
Огнестрельный пациент быстро шел на поправку и становился на ноги — согласитесь, что и такие случаи в нашей практике тоже встречаются. Новые жертвы масштабной драмы под названием «Жизнь» поступали ко мне и заполняли мое воображение, так что я постепенно начал забывать и раненного бородатого здоровяка, и его худенького, но верного друга. Бурная река времени быстро уносила от меня прочь их образы и они становились просто прошлым. Плюмсквамперфект, как говорил в таких случаях рейхсминистр пропаганды Йозеф Геббельс…
Прошло полгода, или что-то около того…
(пролог закончился, пошла содержательная часть)
Лето давно уже перевалило за свою середину, и это наполняло меня томным предчувствием приближающегося отпуска. Однако, как каждому экстренному доктору известно, блаженство не дается на халяву, блаженство нужно заслужить. Для того, что бы пойти в отпуск в августе, необходимо работать за себя и за тех, кто в отпуске в июне и июле. Двенадцать дежурств в месяц при дневной работе – но ведь и это не предел? Да, были люди в наше время…
В 14:32 по Москве я, наделенный ответственностью и ею же преисполненный, за какой-то надобностью пересекал приемный покой. Боковым зрением я заметил, что в перевязочной молодой ординатор мажет зеленкой ссадину на лице. Ссадина не представляла никакого интереса, так как явно не проникала в полость черепа, а вот лицо показалось мне знакомым. В этом не было ничего странного, или, тем более, удивительного, и я не стал сбавлять набранную скорость и проследовал по своим государственным делам, но в каком-то закоулке мозга эта информация, казавшаяся мне тогда бесполезной, все же была обработана и заархивирована…
Дежурство катилось своим чередом, неумолимая машина лечебного процесса была запущена и ровно гудела вокруг. В 21:12 по той же самой Москве судьба подмигнула мне и выделила два десятка минут свободного времени, которое я, как человек бывалый, решил немедленно употребить для чаепития. Удобно раскинув свой организм на диване в ординаторской, я включил чайник и попытался расслабить мышцы, как это делал Таманцев все в том же романе. В 21:14 вместо свистка чайника я услышал звонок телефона. Мысленно прокляв судьбу, играющую такие злые шутки с ветеранами экстренной медицины, я поднял трубку и сказал:
— Алле!
Мне ответил голос заведующей психиатрическим отделением. Этот голос был исключительно задушевен и волнующ, это был наиприятнейший женский грудной голос четвертого размера.
(Я надеюсь, что вдумчивый читатель понимает, что это в действительности был не голос, а сама заведующая. Это я для художественного образа так написал. Голоса мне, слава тебе, Господи, пока еще не звонят!)
— Вы знаете – сказала она – я хотела бы с вами посоветоваться. У нас поступил сегодня больной, с очень интересной клинической картиной. Разумеется, он в психозе, ненормален и бредит, но… — она несколько замялась
— Ну что же вы, говорите, не стесняйтесь, я всегда готов вам помочь – искренне подбодрил я эту милую женщину. – Как говаривал в таких случаях Бильбо Бэггинс, я всегда к услугам вас и ваших родственников!
— Понимаете – в ее голосе все еще жили нотки смущения – он, конечно же, бредит, но при этом он просит меня позвонить вам, и правильно называет вашу фамилию, имя и отчество. Конечно же, нам часто приходилось сталкиваться с систематизированными формами бреда и наши пациенты иногда выдают изумительные бредовые конструкции, но такое я вижу впервые. Не могли бы вы подойти к нам и посмотреть его?
Какие-то маленькие тумблеры быстро защелкали в моем сознании, и передо мной вновь встала отчетливая картина: приемный покой, перевязочная, знакомое лицо…
— Да, разумеется, я сейчас приду – ответил я немедленно. Черт с ним, с чаем. На психосоматике чисто женский коллектив, мое появление там в качестве консультанта практически гарантирует мне получение чашки ароматного чая или кофе (на мой выбор).
Через несколько минут я стоял возле койки консультируемого больного. Заведующая деликатно вышла из палаты, и мы остались наедине. Я сразу узнал его, хотя за полгода в нем произошли разительные перемены: очков не было, глаза были не сильно умные и по-другому грустные, над правой бровью была тщательно замазанная бриллиантовой зеленью ссадина. Впрочем, у Исаака Бабеля, насколько мне помнится, были и такие персонажи. Что особенно бросалось в глаза – в прошлый раз, когда мы общались с ним полгода назад, он не был привязан к кровати…
— Здравствуйте, Михаил – мне почему-то сразу вспомнилось, что его зовут Михаил. – Я вас помню, что с вами случилось?
Он с трудом улыбнулся и заговорил. Говорить ему было нелегко: шесть кубиков галлоперидола делали нашу беседу весьма специфической. Галлоперидол, как и другие лекарства, стоит определенных денег, однако здесь господствует гуманный принцип: «Грешно экономить на людях!». К сожалению, на меропенем и альбумин этот принцип не распространяется…
История его была столь же проста, сколь и нелепа.
На улице, как это сейчас почему-то принято, стоял аномально теплый день. Михаил вошел на станцию метрополитена и спокойно дожидался поезда, когда, вероятнее всего – от обезвоживания, у него закружилась голова, он споткнулся и упал, несильно стукнувшись головой о перрон. Он тотчас же пришел в себя и попытался подняться, в чем ему охотно помогли скучавшие на станции милиционеры отдельного метрополитеновского полка.
— Спасибо, ребята, у меня все в порядке – вежливо сказал Михаил милиционерам.
— Пожалуйста, гражданин – вежливо ответили милиционеры – пожалуйста, пройдемте к нам в комнату. У вас бровь разбита, мы вызовем вам «скорую помощь».
— Да не надо мне «скорую помощь», спасибо, я как-нибудь – попытался Михаил увернуться от несущегося ему навстречу локомотива судьбы.
— Вам оно, может, и не надо – резонно ответили милиционеры – а нам это – Служебный Долг!
Понимая, что лучше не спорить, а действовать по инструкции, Михаил прошел в комнату милиции, откуда и вправду немедленно была вызвана машина «скорой помощи».
— Ну, что у вас здесь случилось? – спросил приехавший на машине с мигалками доктор.
Милиционер отвел доктора чуть в сторону и вполголоса сказал:
— Вот, гражданин, под поезд метро пытался бросится…
— Понятненько – бодро ответил посланец минздрава и бойко написал в сопроводительном листе: «ЗЧМТ, СГМ, суицидная попытка», что в переводе на язык Льва Толстого означало: «Закрытая черепно-мозговая травма, сотрясение головного мозга, пытался покончить с собой…»
Здесь я сделаю маленькое отступление. Если читатель спросит меня, отчего постовой милиционер сказал так, а не иначе, то я отвечу честно: «я не знаю!». Я действительно этого не знаю, хотя и много потом думал на эту тему. Здесь необходимы масштабные исследования по спецфизиологии мозга милиционеров, а у меня на это, к сожалению, нет ни времени, ни средств… Впрочем всякому, кто предложит свое, оригинальное объяснение, я был бы весьма признателен.
Ясное дело, что с таким диагнозом об «отпустить домой» не могло быть и речи. Ласково взяв Михаила под локоток и нежно глядя ему в глаза, доктор «скорой помощи» стал нежно мурлыкать ему о том, как важно доехать теперь же до БСМП (больницы скорой медицинской помощи) – «это здесь, неподалеку, пятнадцать минут всего…» и сделать рентген черепа, «а то вот у нас на прошлой неделе был случай…».
Тронутый внезапно обрушившейся на него заботой и участием совершенно посторонних людей, Михаил поддался на уговоры и, провожаемый вежливыми милиционерами, сел в машину. Доктор не обманул, до больницы и вправду было всего пятнадцать минут.
В приемном отделении нашей больницы его осмотрел хирург (он то и мазал тогда зеленкой), нейрохирург, не нашедший никаких признаков травмы мозга. Затем ему сказали, что его должен посмотреть еще один специалист…
Здесь я вновь позволю себе небольшое отступление. Как должен вести себя нормальный человек на приеме у психиатра, что бы этот психиатр понял, что человек нормален? К огорчению своему я не знаю ответа на этот, согласитесь, весьма интересный вопрос. В прекрасном двухтомнике «Психиатрии» профессора Снежневского, по которому мы учились в школе, есть описание клинической картины очень многих психических заболеваний. К величайшему сожалению, выдающийся отечественный психиатр, писавший этот учебник, допустил одну промашку – в книге напрочь отсутствует глава о том, как выглядит психически здоровый человек. В результате этой промашки все, кто учился по Снежневскому, вынуждены так или иначе относить своих собеседников к той или иной главе из тех, что представлены в этом блестящем руководстве…
Михаил занервничал. Он не имел медицинского образования и не читал Снежневского (ну как тут не вспомнить: «Господа! Он не читал Блёйлера!») и тем более не знал, как себя вести. Начав нервничать, он, сам того не желая, уже классифицировал себя как тревожно-депрессивного, а тут еще эти бабелевские глаза из под очков в тонкой металлической оправе… Здесь и начинающий психиатр понял бы, что у гражданина психоз!
Михаил попробовал физически сопротивляться судьбе, решительно не отдавая себе отчета в том, что теперь он противостоит уже даже не подготовленным государством профессионалам, а самому Государству. В общем, что говорить – если бы у старпома с «Потемкина» было столько галлоперидола, сколько у нас в больнице, то сейчас никто в мире не знал бы Сергея Эйзенштейна…
Я подошел к заведующей. На столе была чашка ароматнейшего кофе с милейшими пирожными. Я отхлебнул, откусил, вежливо поблагодарил.
— Я не могу поручиться за него, как за себя – сказал я, прожевав, (сказал совершенно искренне, поскольку и за себя я не всегда ручаюсь) — но я имел с ним дело полгода назад и он произвел на меня впечатление исключительно умного и адекватного человека. Может быть, его можно как-то отпустить?
— Ну и куда он пойдет, на дворе уже сумерки, а в нем – нейролептики? – резонно спросила заведующая, проявляя истинную, а не киношно — показушную заботу о человеке.
С этим трудно было спорить. Я вернулся в палату и вновь присел на койку трудного пациента с редкой формой психоза:
— Михаил – я сразу взял свойски-доверительный тон и начал издалека – ты похож немного на меня, и, наверное, тоже экстремал, любишь всякие приключения?
Он неуверенно пожал плечами.
— Ты любишь Булгакова? – подошел я к проблеме с другой стороны.
Он определенно утвердительно кивнул. Я попал в точку, мой ровесник в очках не мог не любить Булгакова!
— Ну, так ты помнишь, как там у классика: «…но палату не занимать и белье можно не менять – через два часа товарищ Бездомный снова сюда приедет…» Ну выпустим мы тебя. Ну пойдешь ты на улицу, со своими легкими снотворными, которые тебе на ночь сделали, чтобы поспать…
Я общался с ним, как с маленьким ребенком. Называть «галлоперидол» «легким снотворным на ночь» — то же самое, что сказать про офицеров гестапо: «нехорошие дяди».
— Ну, выйдешь ты на улицу, а там снова милиционеры…
В его глазах, до этого практически не выражавших эмоций, появился долгожданный детский испуг.
— И много машин «скорой помощи» — закрепил я достигнутый психотерапевтический эффект.
Михаил устало зевнул. Он принял свою судьбу и согласился заночевать в гостях. Единственное, что я для него выторговал – он был отвязан от кровати, как вставший на путь исправления.
Утром после дежурства я вновь навестил самоубийцу. На сей раз вызволять его из больницы приехал его шеф и друг, мой бывший пациент с огнестрельной травмой. Судя по румянцу его щек, гемоглобин уже перевалил за отметку 150 г/л и это меня тоже порадовало. Мы попрощались.
— Я не говорю тебе «приезжай еще», потому что в сложившихся обстоятельствах это прозвучало бы двусмысленно, ты не находишь? – сказал я, крепко пожимая ему руку. Он промолчал и только ответил мне таким же крепким рукопожатием и взглянул на меня из-под узеньких очков в тонкой металлической оправе по-умному грустным взглядом маленького человека из рассказов Исаака Бабеля. С тех пор я его не видел.
В целом, как я и обещал в начале, все закончилось хорошо.
Есть только одна мысль, которая с той поры нет-нет, да и всплывает в моем сознании: а ведь есть же в нашей необъятной стране какое-то количество людей, которые просто не знают, как правильно позвать меня по имени и отчеству…

Автор — Айболит 67

Поделиться в соц. сетях

Опубликовать в Facebook
Опубликовать в LiveJournal
Опубликовать в Мой Мир
Опубликовать в Одноклассники
Опубликовать в Яндекс

21 комментарий “САМОУБИЙЦА (http://aybolit-67.livejournal.com/4229.html)”

  1. Мария Демышева:

    Очень интересная история)

  2. Катя А.:

    а бывает и так, что пациента из ожогового отделения не могут перевести в отделение психосоматики (или как оно там называется), несмотря на отсутствие соматических противопоказаний и невыдуманное присутствие показаний по психиатрической линии.. И закон о защите прав психиатрических больных в таком случае ставит их безопасность под большой вопрос.

  3. Роберт М:

    Всетаки интересно, как выглядит психически нормальный человек для психиатра.

  4. Наталья:

    вам книги писать надо!) очень занятная статья))

  5. Наталья:

    Интересно, чисто с юридической точки зрения, они(милиционеры, а потом и врачи) имели бы право его «повязать», если б он вздумал всерьёз воспротивиться и начал бы вещать что-нибудь типа(естественно, со всеми конкретизациями): «Вы не имеете права по статье такой-то такого-то кодекса. Я буду жаловаться в «комитет по защите прав людей, попавших под подозрение в неадекватности»»?

  6. Екатерина Л.:

    Всякое бывает, и жара, и психоз, и что ещё по-страшнее… Молодец, что сориентировался молодой человек из рассказов Исаака Бабеля, вспомнил и чётко назвал имя доктора, с кем был знаком и кому доверял.И повезло, что доктор оказался не так далеко. Всё-таки есть в жизни и счастливые совпадения.

  7. Tusechka-7:

    Как же вы интересно пишете!! Все рассказы ваши как из художественной литературы)) надо вам выпустить свою книгу, уверена, она будет очень полезна для многих!))

  8. Nozik:

    прямо-таки фантастическое стечение обстоятельств), но «случайностей не бывает,кирпич никому и никогда случайно на голову не упадет» (проф. Воланд) =)

  9. molchu_t:

    Забавная история, и удивительно как же так все совпало

  10. Ирина:

    Интересно..бывает же так!

  11. Екатерина:

    Доктор ,хорошо ,что вы дежурили в тот вечер,когда Михаил попал в больницу,неизвестно как бы дальше разворачивались события ,если бы вы не вмешались!

  12. Людмила:

    Интересная и грустная…Просто жизненно необходимо описание нормального пациента..

  13. Дарья:

    Вот уж действительно, случайностей не бывает.
    По-моему, самый сложный диагноз в психиатрии — психически нормальный человек.))

  14. Наталия:

    В этой жизни бывает всё.

  15. Роман:

    Занятная история

  16. Маша Яковлева:

    Главный девиз психиатра:»все люди — психи».Думаю при желании каждого из нас можно отправить общаться с Наполеонами))

  17. Железнякова Юлия:

    да,да,от психиатра все уходят с диагнозом 🙂 а финальная мысль рассказа — бомба 🙂

  18. Ахсарбек Марзоев:

    Не доверял я полиционерам, а теперь подавно доверять не буду) а вообще страшно, так и самому в лечебницуугодить не далеко)

  19. Полина Букаты:

    мне нравится ваш слог. а финальная мысль немного пугает,сразу вспоминается кен кизи и его кукушка. и пускай понятие нормальности относительно, и границы очень размыты,но должны же врачи души уметь дифференцировать!

  20. Илья С.:

    Безусловно интересный случай и даже забавный,но немного пугает такая беззащитность человека перед бюрократической машиной.

Оставить комментарий к Екатерина Л.


Вы можете оставить отзыв, или сослаться на эту страницу с вашего сайта